«Мы похоронили свадебное платье»
Фаина Парахина: Я сама уговорила дочь поехать в отпуск на юг
— Таня собиралась в Саяногорск, но я ее отговорила. У нас родственники в Майкопе. Сестра мужа, Анна, и ее сын Виктор, Танин брат, давно ее звали в гости. В сентябре я сама там побывала, ездила на повышение квалификации, и мне там так понравилось: розы, тепло, красота! И уговорила ее туда поехать, — рассказывает Фаина Павловна Парахина. — Она была очень веселая, заводная, окончила культпросветучилище. Когда Таня погибла, родные написали мне: «Мы на нее налюбоваться не могли! Нам так весело было: Виктор играл на гитаре, Таня на баяне, и мы все время пели».
Билет на 11 октября Татьяна Парахина купила заранее: тогда трудно было купить билеты с юга.
— Погости еще, у тебя же осталась неделя отпуска, — отговаривала Анна, — мы тебе достанем билет на любое число.
— Нет, тетя Аня, я очень соскучилась по дому.
Накануне отъезда брат попросил ее написать слова двух песен, которые она хорошо знала. В одной из них были строчки: «Как хорошо возвращаться под крышу дома своего». Виктор потом прислал Фаине Павловне этот листочек: «Я теперь не то что петь — даже слушать не могу эту песню!»
— 11 октября у нас в Новосибирске такой снег валил — света белого не было видно. Муж утром поехал встречать дочку в аэропорт, взял для нее пуховый платок, чтобы не замерзла. Там объявили, что самолет задерживается в Омске по техническим причинам до шести вечера. Я была на работе, решила отпроситься пораньше, чтобы поехать вместе с мужем. Снег валит, уже скоро ехать, а я все не могу собраться позвонить в аэропорт. Мой начальник, Иван Михайлович, три раза напоминал:
— Позвоните, в такой снег самолет вряд ли сядет.
Я говорю «да-да», а сама все оттягиваю, тяжесть какая-то на душе. Наконец набрала номер. Мне говорят:
— А кто вы? Кто у вас летел? Как фамилия, сколько лет?
— Я что, не туда попала?
— Вы туда попали. Понимаете, произошла авиакатастрофа, много погибших.
На работе сразу дали машину. Приехала домой, а муж уснул: он был после ночной смены. Просыпается:
— Ой, проспал! Опоздали Татьяну встретить?
— Некого встречать. Наверное, Таня погибла.
Мы сразу хотели ехать в Омск, но нам сказали, что не надо, все равно никуда не допустят. Так и ждали, сидели дома со всеми родственниками. Урну с прахом привезли только на восьмые сутки. Завод оплатил памятник. Мы благодарны были, конечно, но памятник получился маленький, как будто детский, да и по материалу никудышный — из жести. Я его подкрашиваю каждый год, но душа болит, заменить бы. Но мы старые уже. Приезжал из Майкопа знакомый мастер, сделал портрет из мрамора, так мы его изолентой прикрутили. Если бы кто-то помог памятник поставить, хоть из мраморной крошки...
ЧИТАТЕЛЬ, ПОМОГИ ЧИТАТЕЛЮ
Если у вас есть возможность помочь родителям Тани Парахиной установить новый памятник, звоните в редакцию по телефону 94-37-01, мы обязательно поможем вам с ними связаться.
Валентина Василюк: Перед этим дочка хотела взять больничный
— У меня погибла младшая дочка, Марина, она была стюардессой. Ей было 24 года, — говорит Валентина Семеновна Василюк.
Марина летала седьмой год. Очень любила свою работу, да и бригада была хорошая: опытный бригадир Виктория Чупина, Костя Клепинин, молодые девчонки — Лена Решетова и Таня Губаненко.
— Она такая была заводная, веселая! Танцевала хорошо, выступала в ансамбле «Ваталинка». И очень любила детей. Прилетит из Ленинграда, в чемодане куча детских вещей. «Мариночка, это зачем?» А она говорит: «Посмотри, мама, какая прелесть. Я специально купила, отвезу в Барышевский дом малютки».
— Перед тем рейсом дочка хотела больничный взять, — рассказывает Валентина Семеновна. — Мы накануне сидели, фильм смотрели — «Тени исчезают в полдень». А там такой тяжелый был эпизод, когда человек в пожаре сгорает заживо. Кино закончилась, и тут Марина вдруг говорит: «Так не хочется лететь! Горло сильно болит». А мы же всегда считали: ну как это можно на работу не пойти? Я говорю: «Ну что ты, дочка, разве это болезнь?» А вот Володя был в их бригаде, так тот не полетел, в отпуск как раз пошел. Он меня до сих пор навещает, и мы вместе на кладбище ездим.
Погибших бортпроводников хоронили одновременно. Гробы выставили в зале дома культуры недалеко от аэропорта. В гробах лежали урны с прахом и пустые платья, туфли, костюмы. Родные Марины Василюк положили в гроб свадебное платье. Она сама его выбирала, готовилась к свадьбе.
— Руководство аэропорта «Толмачево» нас не забывает, — говорит Валентина Василюк. — Каждый год дают автобус 11 октября, чтобы съездить на кладбище, деньгами иногда помогают.
Случай с омским самолетом вошел во все учебные программы летных училищ, после него внесли изменения в правила и должностные инструкции. И при этом его словно пытались вычеркнуть из истории. После похорон пришли люди в штатском и заставили мать дать подписку о неразглашении. А если ни о чем нельзя говорить, то и о компенсациях речи нет. Материальную помощь стали выделять родителям погибших только спустя полтора десятилетия после катастрофы. Раз в год, 11 октября. В этом году дали по одной тысяче рублей.
Командир экипажа Ту-154, пилот 1-го класса Борис СТЕПАНОВ: Если бы ветер был сильнее, мы бы ушли на запасной аэродром
(Продолжение. Начало в номере за 15 октября.)
Двадцать лет назад на омском аэродроме произошла катастрофа, которая унесла жизни 179 человек. Эта трагедия случилась не в воздухе, а на земле. Во время приземления Ту-154, летевший рейсом Краснодар — Омск — Новосибирск, столкнулся с машинами КрАЗ и «Урал». Комиссия вынесла вердикт: вины летчиков в происшествии нет. Трагедия произошла из-за халатности наземных служб омского аэропорта.
«Друзья прислали жене телеграмму с соболезнованиями»
Каждый год 11 октября командир экипажа Борис Степанов и бортинженер Виталий Пронозин (после случившейся трагедии они вместе летали еще 8 лет) созваниваются и грустно говорят друг другу: «С днем рождения». Оба понимают, что в той авиакатастрофе они выжили чудом. Увы, командиру из-за чудовищного стечения обстоятельств тогда не удалось спасти свой самолет. Но сколько было случаев, когда только его мастерство и профессионализм тех, кто летал вместе с ним, спасали жизни других людей.
— Дважды двигатели отказывали на вертолетах, на которых я летал, — вспоминает Борис Петрович. — Один раз на Ил-18 начался пожар. Несколько раз на Ту-154 отказывали двигатели, а однажды мне пришлось из-за вибрации самому отключить движок. И каждый раз все заканчивалось благополучно. Кроме этого случая, 11 октября 1984 года...
Сразу после происшествия пилотам, которых тоже ждали дома, запретили что-либо сообщать своим семьям.
— Вся одежда у меня сгорела в самолете, позвонить домой я не мог. Тогда я сказал посторонним людям, чтобы они связались с моей женой и попросили прислать мне костюм, пальто и очки, — говорит Борис Петрович.
А тем временем разные слухи уже ползли по Новосибирску. И странная просьба по поводу одежды сначала сильно испугала жену Бориса Степанова. Но когда ей сказали, что муж просит прислать очки, женщина поняла — он жив.
— А когда я уже приехал домой, от моих друзей из Москвы жене пришла телеграмма с соболезнованиями. Они думали, что я погиб.
...Бортпроводники похоронены на Заельцовском кладбище. Борис Петрович часто приходит к ним на могилы.
— На той же аллее похоронена моя дочь Светлана, которая погибла в автокатастрофе, а чуть дальше — моя мама. И каждый раз, когда я прихожу к родным мне людям, я захожу к девочкам и к Косте.
ПОСЛЕ ТРАГЕДИИ
«На первом свидании Игорь рассказал о погибшем самолете»
Людмила Ходюкова познакомилась со своим будущим мужем Игорем в конце 84-го года. Он был курсантом Омского командного училища, красиво ухаживал, приглашал на свидания. И на первом же обмолвился, что недавно пережил страшный шок, участвуя в разборе сгоревшего самолета.
— 11 октября 1984 года курсантов подняли по тревоге с первой учебной пары, — рассказал корреспонденту «КП» Игорь Акентиевич Ходюков. — Мы должны были осторожно извлекать тела, класть на носилки и подносить к сотрудникам спецслужб и медикам, которые проводили первичное описание (внешние приметы, шрамы, какие надеты украшения, одежда). Затем тела сразу увозили на грузовиках. Вскоре выстроилась длинная вереница носилок. Среди погибших было много женщин и детей. Особенно запомнилась очень полная женщина, которая прижала к себе ребенка. Они так и лежали вместе на носилках. Некоторые тела были сожжены до неузнаваемости, нельзя было определить, мужчина это или женщина. Часть салона вообще превратилась в спекшуюся массу — тела вперемешку с креслами, вещами. Нам выдали ломы и кирки, сказали по возможности аккуратно освобождать части самолета от тел.
Это была первая такая трагедия в нашей жизни. Мы, тогдашние курсанты, стали офицерами. Некоторых уже нет в живых, погибли в Чечне, Афганистане. Очень прошу вас: передайте соболезнования всем родственникам погибших в том самолете от меня и моих товарищей — тех, что живы, и тех, что погибли.
«У Вики сын в тот год пошел в первый класс»
С 71-го года я работала бортпроводницей, хорошо помню всех членов экипажа. Командиром был Борис Петрович Степанов. Мы его звали Гойко Митич, он был очень красивым. На этом самолете летела бригада Вики Чупиной, не из нашей группы. Их инструктором была Римма Ивановна Худякова. Раз в месяц у нас был явочный день, когда мы все приходили на инструктаж. 11 октября мы как раз сидели на занятиях. Вдруг инструктаж прервали и попросили выйти тех, у кого хороший почерк. У меня почерк был так себе, и я не пошла. Уже потом, освободившись, мы узнали, что наши ребята разбились. А хороший почерк был нужен, чтобы писать списки погибших пассажиров. Я хорошо помню Вику Чупину, мы дружили. Она была очень красивая, веселая. Так и стоит в глазах: две косички в перехлест, ямочки на щеках... Муж у нее был летчик, а сын как раз в том году пошел в первый класс. Валентина Петровна, Новосибирск.
«Родителям вернули лотерейный билет»
В то время это был страшнейший шок. Но информации почти не было. Малюсенькая заметка в «Советской Сибири», почти незаметная среди других. Мы об этом узнали только потому, что у знакомых погибла дочь. Им вернули паспорт, который был у дочки в кармане, так он даже не обгорел. В нем лежал лотерейный билет и пять рублей. Наверное, тело можно было опознать, но всех погибших отправили в Москву и там кремировали. Наталья Ивановна, Новосибирск.
«В Новосибирске есть аллея, посаженная одним из погибших»
Один из пассажиров, Петр Харченко, жил по адресу: ул. Вертковская, 10/2, кв. 26. Вскоре после того, как он погиб, умерла его жена, сын тоже позже скончался. В квартире живут другие люди, но в доме его помнят. Когда-то он вдоль дома посадил целую аллею деревьев, теперь они уже выросли. Виктор Худяков, Новосибирск.
«Неизвестно, что было в той баночке»
У меня погиб сын, он летел тем самолетом. Эта рана бесконечна. Это сейчас обсуждают компенсации, подают в суд, а тогда... Никакого соболезнования мне не высказали, ничего не заплатили. Он жил в Сузуне, работал адвокатом, ему было 36 лет. В Краснодар ездил на отдых. Когда произошла катастрофа, 14 человек попали в больницу, а остальных кремировали и отдали нам баночку с пеплом. Мы ее похоронили только 19 октября. Что там было, в этой баночке, кто знает? Сейчас уже внуки выросли, одному 26 лет, другому 22. Они плохо помнят отца. Но даже если забудет семья, мать не забудет никогда. Только когда закроются глаза. Татьяна Алексеевна, Новосибирск.
«На суде потерпевших рассадили между курсантами»
Суд был в Омске 29 января 1985 года. Многие родственники погибших туда поехали. Посадили всех рядами: ряд потерпевших, ряд курсантов летного училища. Боялись, что люди бросятся на виновных и растерзают. Ведь самолет разбился на земле! И. П., Новосибирск. Нонна КРОТОВА, Ольга ТРОФИМОВА.