Премия Рунета-2020
Новосибирск
+3°
Boom metrics

«Санкции давят, коррупция – главная проблема»: что на самом деле думают об экономике страны Греф, Потанин и другие

Обсуждаем экономические новости, которые касаются каждого с Дмитрием Потапенко
«Санкции давят, коррупция – главная проблема»: что на самом деле думают об экономике страны Греф, Потанин и другие

«Санкции давят, коррупция – главная проблема»: что на самом деле думают об экономике страны Греф, Потанин и другие

Потапенко:

- В студии Дмитрий Потапенко, экономист и предприниматель. Итак, 4 новости. Первая новость – что ждет, если будут очередные санкции. Тут рассуждают о том, насколько у нас высокий товарооборот с Украиной. Пишут, что у нас товарооборот практически отсутствует с Украиной. Прямого товарооборота у нас, конечно, нет. Но есть два крупных инвестора в Украине. Первый – Кипр, а на втором месте мы.

Вторая новость. Санкции давят, коррупция – главная проблема.

Кто попал в новый список Бориса Титова. Мы говорим о тех, кто уехал в Лондон и ждет, что его вернут на родину.

Ну, и работа для бедных. Минтруд проведет эксперимент по снижению бедности в четырех регионах.

Такой заголовок: «Санкции давят, коррупция – главная проблема». Мрачные результаты самого масштабного опроса предпринимателей. Настроения предпринимателей совсем не радужные. 90% признались, что вести бизнес сейчас тяжело, а каждый третий добавил: очень тяжело. Международная аудиторская компания Price Waterhouse Coopers провела самый масштабный опрос бизнесменов, в нем приняли участие более 1000 человек, в том числе представители самых крупных корпораций в стране. Да не корпораций, а госкорпораций. Вот что меня поражает, когда руководители госкорпораций говорят о том, что бизнес стало тяжело вести. Я еще понимаю, когда у вас небольшая шаурмичная, столовая, магазинчик, и тяжело, потому что есть конкуренция, есть давление административных органов. У вас-то в госкорпорациях кто к вам приходит, кто вас давит? У вас монопольное положение.

«Если выделять одну главную проблему, связанную с ведением бизнеса в России, это бюрократия и все, что с ней связано, - признался Владимир Потанин, президент компании «Норильский никель». – Медлительность, трудность во взаимодействиях с регуляторами, со всем, что представляет собой государство как таковое». Герман Греф, глава Сбербанка, посетовал на плохой бизнес-климат. Ключевой проблемой он назвал низкую эффективность госуправления. Кроме того, предприниматели отметили, что государство часто меняет условия игры.

На связи член совета Московского отделения «Опора России» Дмитрий Александрович Несветов. Дмитрий Александрович, что вы видите как эксперт?

Несветов:

- Я видел это исследование. Меня удивило, во-первых, то, что негативных оценок предпринимательского климата и бизнес-климата в стране стало значительно больше, чем было раньше. И, учитывая особенность опрашиваемой аудитории, это особенно примечательно и занятно. Мы еще должны делать некоторую скидку на то, что не только эти люди, но и вообще общая атмосфера за последние 5 лет довольно жестко идеологизирована и распропагандирована. И люди не столько скрывают свою реальную позицию, сколько соотносят ее с тем идеологическим фоном, который в стране по поводу экономического состояния сейчас царит и продвигается. Поэтому это довольно любопытные результаты, но, надо сказать, для оценки экономического положения плачевные.

Что касается главных узлов и проблем, то они отмечены совершенно точно. Я бы сгруппировал их в три основные группы, первая из которых – абсолютная невозможность просчитать стратегически и даже тактически завтрашний, послезавтрашний день. В таких условиях, несомненно и безусловно, работать невозможно. Мы не знаем, что произойдет завтра внутри экономики, мы не знаем, какие новые мероприятия, новые законодательные инициативы и пр. появятся в регулирующем бизнес-поле. В таких обстоятельствах говорить о том, что инвестиции должны вернуться в стране, это такие пустые заклинания. Главная проблема любой экономики – это динамика инвестиций, с моей точки зрения.

Потапенко:

- Это яркий показатель, который в цифрах может сказать. Не оценочные суждения, как мы сейчас как эксперты говорим – плохо, хорошо. Инвестиции – это конкретно переход денег с расчетного счета на расчетный счет. И можно четко сказать, растем или падаем.

Несветов:

- Совершенно точно. Это очень важный индикатор. Более того, учитывая, что у нас, к сожалению, в силу целого ряда причин (структура экономики и т.д.) крайне ограниченное количество драйверов реального экономического роста, то инвестиции – это как раз один из них. Помимо того, что он показатель, он является единственным источником, от которого можно ждать хоть какого-то роста в перспективе. Но инвестиции все убежали из страны в силу прежде всего этой непредсказуемости и отсутствия внятной экономической политики.

Второй узел проблем, очень связанный с первым, это те обстоятельства, скажем так, геополитические, в которых находится наша экономика. От этого оторваться, к сожалению, невозможно.

Потапенко:

- Зачитаю сообщение. Сергей пишет. «А что такое в нашей стране бизнес? Спекуляция. Другого не знаю. Все создали «рога и копыта» и перепродают друг другу китайское гуано. Бизнесмены… Правильно их душат».

Дорогой Сергей и люди, которые придерживаются этой позиции. Душит их то, что ошибочно называется государством. Скажите, Сергей, а когда они перепродают, в конечном итоге почему же вы покупаете это гуано китайское? Может быть, имеет смысл заплатить? Наши предприниматели, например, делают сейчас сыр. Пусть еще только учатся. Я, например, как сырный любитель им недоволен, но он стоит очень дорого, потому что себестоимость у этого сыра искусственно (не ими, а тем, что ошибочно названо государством) задрана. Там издержки таковы, что сыр стоит дороже, чем в Европе. А что же вы приходите в те же сети и покупаете? Может быть, не стоит платить за китайское гуано, как вы написали? Правильно, может быть, душат? А если додушат, что дальше-то будем делать? Думаете, производство наладится? А почему сейчас производство, по вашему мнению, не налаживается? Думаете, потому что предприниматели такие плохие? Да мы с большим удовольствием будем производить, и многие из нас это делают. Другое дело, что это менее выгодно получается. И товаропроводящая цепочка, и торговля должна существовать. Потому что без торговли не существует производителей.

Несветов:

- Действительно, очень сложно спорить с людьми, которые находятся в другой реальности. Это, собственно, касается и государства тоже. Из этого же опроса Price Waterhouse Coopers тоже проскакивают детали о том, что государство, определяющее экономическую политику, с одной стороны, и та уже небольшая часть предпринимательского сообщества и бизнеса, которая живет в конкурентной среде, они существуют в своих зазеркальях. Кто-то из них точно в другой реальности. Во многом они не совпадают.

Возвращаясь к узловым проблемам Проблема изоляции, проистекающая из геополитической общей обстановки. Это не только упирается в ограничение внешнеэкономической деятельности, прежде всего импорта, и не только возникают проблемы с внешними инвестициями. Потому что инвестиции в российскую экономику теперь считаются, как сейчас модно говорить, токсичными. Поэтому они сюда, естественно, не приходят. Это связано и с той же самой непредсказуемостью. Представьте себе, если в ближайшее время по каким-то геополитическим причинам наши добрые друзья за океаном или ближе примут какие-то решения, связанные с суверенным долгом или с корреспондентскими счетами государственных банков, которые составляют основу нашей финансовой системы. В том случае, если эти решения будут приняты, даже в каком-то частичном варианте, наша финансовая система (и шире – общая экономическая обстановка в стране) чрезвычайно изменится. Это будет заметно частному бизнесу до такой степени, что ему придется перестраивать свою деятельность довольно серьезно и активно. Вот такого рода факторы, которые не просто не способствуют предсказуемости и какой-то возможности стратегического планирования, но те факторы, которые могут перетрясти всю экономическую ситуацию до основания, и наличие этих факторов – это чрезвычайно плохо, токсично и опасно для экономики.

Третий узел проблем или противоречий – это ее нынешняя структура. Мы прекрасно знаем, что еще каких-то 15 лет назад, в начале 2000-х годов, когда начал работать принятый Налоговый кодекс, очень внятный, вменяемый, системный по тем временам, который во многом способствовал тому росту, который мы тогда имели. Так вот, в начале 2000-х 30-35% экономики страны контролировало государство. Сегодня, даже по скромным оценкам Росстата и заявлениям некоторых руководителей в экономическом блоке правительства, объем, контролируемый государственными или квазигосударственными структурами экономики и ВВП, более 70%. Это уже вполне такая состоявшаяся монополизированная экономика, где частный бизнес и конкурентная среда остаются в небольших анклавах. Поэтому совершенно ясно, что базовая экономическая политика строится на основе интересов большего сегмента экономики, то есть того сегмента, который контролируется государством.

Потапенко:

- Я не просто так эти вопросы регулярно задаю. Всегда задавайте себе три главных вопроса. Государство – это кто? Государство – это что? Государство – это зачем? Потому что когда вы уходите в этот мифологический абсолютно кирпич – общество, мифологический кирпич – государство, вы начинаете рассуждать о некой абстракции. Когда мы только что обсуждали с экспертом эти слова «огосударствление экономики», я не воспринимаю эти слова именно в этом контексте. Это те люди, которые, по сути дела, владеют и управляют частным образом ОАО «Россия». Они, попросту говоря, решают свои внутрикорпоративные интересы. Единственная проблема. Мы как мелкие акционеры позволяем им это делать своей пассивностью.

Вот пишет радиослушатель: «Наш сыр мне не по вкусу, да и цена кусается». Как я уже сказал, меня тоже не устраивает. Я люблю хороший сыр. Те эксперименты, которые пока наши предприниматели проводят, это такие дешевые попытки. Важно не это. Важно то, что у каждого гражданина есть возможность выбрать.

У нас звонок.

- Ваш эксперт все научно, хорошо изложил. Но мы забываем самое ключевое – кто такой государство. А государство – это «Господь дарует». Есть государь, монарх. Это еще Иван Грозный понял, и до него еще князья Рюрики поняли. Что такое монарх, самодержавие? Это единоличное выражение воли большинства. Поэтому государь должен управлять государством, для того у него и меч висит, чтобы защищать все интересы государства на благо народа. А у нас, получается, грабительская власть, и она не от Бога.

Потапенко:

- Зачитаю сообщение. «Я удивляюсь вам, господа бизнесмены. Чем богаче, тем жаднее. Государство вас душит, жалуетесь то на то, то на сё. Страна в кризисе, а вам сливки подавай. Нельзя хоть на какой-то процент смириться с налогами, акцизами, условиями? Жалуетесь, капризничаете, как беременные бабы. Хотите на нас, на простых, в рай выехать?»

Дорогой «простой», а вы зарплату откуда получаете-то? Если вы ее получаете из акцизов, тогда понятно. Другое дело, я боюсь, что если вы отрабатываете сейчас какую-то копейку, ваши начальники получают кратно больше. Они покупают за миллиарды себе виллы в Великобритании, имеют британские паспорта, их дети там учатся. За эти акцизы. А в кризис-то страну кто ввел, не ваши ли начальники? Бизнес – это такая очень простая штука. Вы искренне считаете, что есть отдельно предприниматели, а отдельно граждане? Да нет, мы зарабатываем в жесточайшей конкуренции. Разница между нами и теми, кого мы называем государством, одна. Вы можете совершенно спокойно выбрать другого предпринимателя и ему отдать деньги (неважно, за китайские товары, за российские товары). А вот окошечко под названием «государство» - там всегда один вход и один выход. И в этом принципиальная разница. Между нами жесточайшая конкуренция, и за счет этого мы конкурируем за вас. Мы получаем деньги от вас, вы являетесь людьми, которые платят нам заработную плату. А здесь диаметрально противоположное. Сняв эти акцизы из вашего же кармана, они заботятся исключительно о том, о чем я сказал выше – британском подданстве и своих виллах. Поэтому, когда вы пишете это, спасибо вам от ваших руководителей, вы сейчас очень хорошо их виллы оправдали.

Знаете, в США есть одна очень меня бесящая вещь. Когда покупаешь товар, там указывается цена за товар. Приходишь на кассу, а там налоги. И я стал себя ловить на мысли, что, наверное, зря меня это бесит. Потому что если бы вы, приходя сейчас на кассу в магазине, покупали бы товар с небольшой чистой прибылью любого ритейла. Причем я хотел бы, чтобы это было по пунктам – кадастровый сбор, расходы на электронную кассу, расходы на систему ЕГАИС, расходы на систему «Меркурий»… И таких более 70 тарифных сборов. Знаете, одна строчка за товар, небольшая прибыль, а потом такой список на два листа формата А4. Я думаю, что Штаты, наверное, правильно пошли в этой части. Потому что тогда бы не было вопросов по поводу маржи и т.д.

Следующая новость. Минтруд проведет эксперимент по снижению бедности в четырех регионах. У меня есть подозрение, что это те самые регионы, где введут налог на самозанятость. Министр труда Максим Топилин рассказал, что в Нижегородской, Ивановской областях, Приморье и Кабардино-Балкарии пройдет эксперимент по борьбе с бедностью. «В этих регионах мы будем отрабатывать технологии выявления нуждающихся семей, чтобы выходить на оказание им адресной помощи на основе социального контракта», - сказал Максим Топилин. По его словам, деньги на дополнительную помощь должен дать федеральный бюджет. А если не даст? Что, вы не знаете этих людей? Я думаю, что если сейчас социальных работников опросить, они вам скажут. Что, по 200 рублей подкинете? А сколько денег вы, извините, на создание рабочих мест самим себе да на поездки в эти регионы потратите?

У меня на связи корреспондент «Комсомольской правды» Олег Адамович. Олег, вот Максим Топилин сейчас поборется с бедностью… Как тебе кажется, насколько это реализуемо?

Адамович:

- По идее, это может сработать. Потому что сейчас российские власти хотят попробовать механизм, который американцы использовали во время Великой депрессии. Что сейчас хочет сделать Минтруд? Это идея Центра стратегических разработок Кудрина, который сейчас возглавляет Счетную палату. У них есть проект так называемого социального контракта. То есть мы берем малообеспеченную семью, безработного человека и даем ему работу. Будем считать, что он неквалифицированный, поэтому будет выполнять некую неквалифицированную общественно полезную работу. И государство будет ему за это платить. Как раз на это и нужны дополнительные средства из бюджета. Мне кажется, что неквалифицированная общественно полезная работа – это примерно дворник, коммунальщик. В принципе это не так плохо. Потому что сейчас многие провинциальные города утопают в грязи, в мусоре, потому что у них нет денег на дворников, на уборку мусора, на благоустройство. А тут мы малообеспеченным даем работу и начинаем им платить деньги. И они начнут улучшать мир вокруг себя. Американцы, когда у них была массовая безработица, они что-то похожее делали. Они безработных отправляли на строительство дорог. Тут фишка в том, чтобы создать эти дополнительные рабочие места. По словам Кудрина, который рассказывал не так давно про этот социальный контракт, нужно, чтобы бедняки и безработные не просто сидели дома, получая пособия, а что-то делали.

Потапенко:

- Меня терзают смутные сомнения. У нас 12 млн. вакансий и 6 млн. условных безработных. Я как экономист могу объяснить, почему люди не выходят на низкооплачиваемую работу. А как поясняют в Минтруде, как они принудят человека, который раньше не выходил, и вдруг тут появляется такой победитель темных сил в виде Минтруда, появляется этот социальный контракт – и все нищие стройными рядами идут убирать улицы?

Адамович:

- Тут начинается область догадок. Потому что конкретно это министр труда Топилин не пояснил. Из его комментариев и из комментариев Кудрина, платить будут на уровне средней зарплаты по региону. Я подозреваю, что часто работа, на которую наши не соглашаются, она низкооплачиваемая даже по меркам бедной провинции, то есть там совсем копейки платят. А вот эта общественно полезная работа для бедняков, которую будет предоставлять государство, - вероятно, там будут платить больше. И, может быть, у людей просто выбора не останется. Раз ты бедняк, раз ты безработный, вот мы тебе даем работу и какую-то зарплату, для твоего региона более или менее… А если ты бедный, работы у тебя нет, но ты ничего не хочешь делать, тогда, может быть, лишат этих пособий по безработице.

Потапенко:

- Я могу подсказать один рецепт. Боюсь, что он не сильно понравится. Наши сограждане очень много должны банкам и всем остальным – более 13 трлн. Просроченные задолженности у судебных приставов – в районе 3 трлн. Ребята, а вы не думали о том, что нужно снижать издержки? Еще Конфуций говорил, что имеет много не тот, кто много получает, а тот, кто мало расходует. Он говорил это в философском смысле, а для нас это наиболее верный рецепт. Потому что основные требы так называемые – это псевдогосударственные: те самые акцизы, налоги и все остальное.

Зачитаю сообщение. «В данное время экономическое положение ухудшается. Скажите прогноз, что ждет в будущем – такой же вялотекущий регресс или хотя бы, после ухода Владимира Владимировича, какое-то просветление?»

Система, которая построена, замкнута сама на себя. Она не может измениться сама по себе. Люди, которые при власти, включая Владимира Владимировича, они пользуются той информацией, которую они отбирают сами. Они живут в том мире, который они сами создали. Мы в их мире – это всего лишь бойцы, которые исполняют их суровую волю (неважно, являемся мы предпринимателями или гражданами). Соответственно, когда нужно умереть, как им кажется, за дело того, что они называют «государство», нам приходится умирать. Это, собственно говоря, налоги, акцизы и все остальное. Да, в ближайшие 7 лет поменяется правитель. Другое дело, поменяется ли система. Вы очень непростой вопрос задали. Вопрос к нам – а какую систему хотим видеть мы?

Почему это очень важно – знать и планировать, какую систему хотим видеть мы? Потому что уход фамилии не приведет к изменениям. К изменениям приведет только изменение нашего сознания. Какой план мы хотим видеть? Если этот план патерналистский, мы рассчитываем, что придет какой-то другой вождь, и он будет лучше, то это расчет на некую паечку, извините. То есть паечка должна быть побольше. А на мой взгляд, должно другое изменение в голове произойти. Мы должны хотеть не получить бОльшую паечку, а получить бОльшую возможность реализации своих возможностей, то есть получить бОльшую свободу. Когда мы обсуждали первую новость… Те, кого ошибочно вы называете властью и государством, нас просто гонят, как скот по коридору, и не более того. Шаг влево, шаг вправо – попытка к бегству, прыжок на месте – провокация. Именно в этом основа основ. Но все дело в том, что эту систему в голове (про некое светлое будущее и некоего заботящегося отца) – это же мы в голове себе воспроизводим. Поэтому эта система обновиться не может. И она будет закручивать гайки, потому что по-другому не может быть создана. Кстати, это ее и разрушит, как ни покажется странно. Чем больше они закручивают гайки, тем быстрее они сами же себя свергнут с тронов.

Итак, война за независимость. Почему небольшим сетям АЗС разрешили поднять цены. Сама фраза «независимые АЗС» не должна вводить в заблуждение. Они не независимые. Потому что у нас полностью монополизирован рынок поставки нефтепродуктов. Есть 6 вертикально интегрированных нефтяных компаний, они оставляют всю прибыль в перерабатывающем или в добывающем звене. По сути дела, сами себе поставляют, как в розницу, товар по оптовой цене. Условно, опт 45 или 50 рублей, и розница – 45. А прибыль реальная лежит в области добычи. Что они делают на внешний рынок? Так называемым независимым операторам АЗС они поставили за 45 рублей, но у независимого оператора АЗС нет добычи, нет переработки. Что он вынужден делать? Он вынужден поднимать цену хотя бы на 1-2 рубля. Что у нас происходит? Мы как бунтующие потребители говорим: что же вы такие оборзевшие, ребята из независимых АЗС, у вас цена-то выше, чем у соседей. А они могут только ручками развести. С учетом того, что у них нет доступа к федеральным СМИ, то нам кажется, что так называемые независимые АЗС – вообще барыги и спекулянты. Господин Сечин посоветовал им зарабатывать на альтернативных услугах. За рубежом и правда операторы АЗС зарабатывают на альтернативных услугах. Есть только маленькая ремарка. У нас вся земля, которая находится под АЗС, она обычно федеральная. У независимых АЗС, мало того что нет возможности получить деньги на этот большой комплекс, у них нет возможности получить этот альтернативный доход. Вот поэтому, господин Сечин, не надо рассказывать, что они занимают 60% рынка. По количеству – да. Просто они работают в таких неудобьях, в которых вы не хотите работать.

У меня на связи управляющий партнер компании «Монтранс», эксперт по рынку топлива Станислав Емельянов. Станислав, почему же эти независимые АЗС не добили окончательно, а все-таки разрешили поднять цену? И насколько это надолго? Через какое время к ним выедет прокуратура расследовать завышение цен?

Емельянов:

- Надеюсь, что до прокуратуры дело не дойдет. Потому что по статистике независимых АЗС очень много по стране. Если мы возьмем глубинку, всё, что за МКАД и дальше, то независимых АЗС очень много, люди заправляются каждый день именно на этих заправках, у них нет никакого выбора, альтернативы. Поэтому зажимать их, конечно, не будут. Хотя рынок зажимает. Мы видим, что в условиях реальности какие есть способов выживания у независимых АЗС? Я вижу два способа – повышение цены и что-то химичить, недоливать, торговать некачественным топливом. Больше, к сожалению, ничего на ум не приходит.

Бытует такое мнение, что топливо на независимых АЗС некачественное и т.д. Но есть АЗС, у которых нормальное топливо. Существуют регулярные проверки, замеры разными экспертными организациями, союзами топливными и т.д. И мы видим по результатам таких выборочных проверок, что есть нормальные АЗС. Тем не менее, выживать им крайне сложно в сложившейся ситуации, когда есть ВИНКи, хороший сервис на этих ВИНКах, и не только топливо по хорошей цене, но и много разных вещей, которые мы можем получать на АЗС. Мы едем, заправляемся, покупаем кофе, пользуемся какими-то услугами. Независимые АЗС, к сожалению, в большинстве случаев не могут этого предоставлять. Поэтому что с ними будет, непонятно.

Потапенко:

- На мой взгляд, эта публичная дискуссия, которую я слышу, это изображение деятельности. Потому что в моем понимании это не решение вопроса. Потому что до тех пор, пока их называть независимыми нельзя, а их может, говоря профессиональным языком, сушить тот самый ВИНК, то шансов на выживание… Их в любую секунду могут отключить от топлива. По количеству независимых АЗС – 60% от рынка, но пролив так называемый, то есть, сколько через них проходит, - диаметрально противоположно. Где стоят независимые АЗС? На неудобьях. Их не выкупает никакой ВИНК именно по этой причине. На ваш взгляд, есть ли шанс хотя бы в ближайшее время решить именно кардинально проблему, чтобы у нас появилась конкуренция за потребителя на этом рынке?

Емельянов:

- Я думаю, что шансы…

Потапенко:

- Призрачные?

Емельянов:

- Они могут быть при поддержке государства, при поддержке каких-то документов со стороны правительства, поддерживающих небольшие сети АЗС. Но, как показывает практика, все решает рынок. И ничего с этим не сделаешь, к сожалению.

Потапенко:

- Ну, что могу сказать? Вот такая разрешимая, но неразрешимая проблема.