Японский художник Касуми Комагата пообщался с русскими коллегами. Фото: Сергей Климкин. Предоставлено пресс-службой ММКЯ.
- Давайте посмотрим ваши работы, - сказал японский художник Касуми Комагата вежливым, но каким-то чуть обреченным голосом, когда я присела к нему за маленький столик в «Уголке иллюстраторов» - новой площадке, устроенной на ММКВЯ. Переводчику Паше Дехтяренко пришлось объяснять, что я не художник, а журналист. Комагата поднял на меня глаза и улыбнулся.
Про минувшую книжную ярмарку говорят разное. Одни - что удалась и стало больше света и воздуха, другие - что не удалась и припоминают забытую букву «В» в названии «ММКВЯ». Но что не могут опровергнуть даже скептики - Болонская детская программа - это то, что достойно всяческих похвал. Впервые в истории книжной ярмарки устроители выставки предоставили нашим художникам проконсультироваться у зарубежных специалистов.
В «Уголке иллюстраторов» очередь к японцу была самой длинной. Предоставлено пресс-службой ММКЯ
В «Уголке иллюстраторов» - небольшом пространстве, выделенном возле сцены, сидело несколько зарубежных иллюстраторов. Но почему-то очередь к японцу была самой длинной, почти как за новым айфоном... Художники занимали место заранее, с утра, они махали папками, как крыльями, просили посмотреть вот эту работу и еще вот эту…
- Я много лет собирала по библиотекам японские сказки, потом иллюстрировала их, - рассказала иллюстратор Татьяна Саломатина. - В России мне сказали, что издать книгу нельзя, это слишком дорого. Я стою здесь с утра, хочу, чтобы господин Комагата подсказал, что с этим можно делать.
Отвлекать господина Комагату было неловко. Ведь к середине дня он не проконсультировал и половины желающих услышать доброе слово.
Но, потеснив толпу, меня все-таки посадили за стол к японцу.
Мне показалось, он обрадовался, услышав, что я - журналист.
Японские дети к книгам относятся бережно. Предоставлено пресс-службой ММКЯ
"В Японии детей учат обращаться с книгой как с живым существом"
За рубежом Комагата - настоящая звезда, не говоря уже о родной Японии. Виртуоз бумажного конструирования, художник создает настоящие произведения искусства. Учитывается и фактура бумаги, и цветовую гамму, и сочетание разрезов, вырубок и дырочек. Рисунки Комагаты превращаются то в стаю рыб, то в лягушку, то в лебедей… Наши издатели не берутся издавать такое, считая слишком дорогим и непригодным для детской книги.
- Господин Комагата, поясните, как можно давать такие книги детям? Обязательно ведь порвут, заляпают, испачкают. Жалко будет, книга стоит целое состояние.
- Как можно порвать книгу? - в глазах Комагаты читается изумление. - Нет, я знаю, что на Западе модно рассматривать книгу утилитарно, как игрушку. Но в Японии такой подход неприемлем. Книгу можно трогать, можно гладить и прикасаться, но нельзя делать ей больно. Мы учим детей относиться к книге, как к родному человеку. Так с младенчества ребенок понимает ценность искусства.
- Ваши книги безумно дорогие, даже по японским меркам. И наверняка не по карману большинству граждан.
- Это правда. Поэтому свои первые книги я издавал сам, чтобы доказать, что это может быть рентабельно. Да и сейчас я делаю книги в своем издательстве, но уже не для того, чтобы кому-то что-то доказать, а затем, чтобы подобрать именно то, что мне нужно: цвет, фактуру, текстуру бумаги. Как вы правильно заметили, далеко не каждый может приобрести такие издания в личную коллекцию, но мои книги купили разные галереи, туда приходят люди с детьми, трогают их, читают, рассматривают…
Художник раскрывает свою новую книгу «Маленькое дерево». Предоставлено пресс-службой ММКЯ
Художник раскрывает свою новую книгу «Маленькое дерево», и мы с переводчиком замираем от восхищения. На стыке страниц вырастает маленькое белое зернышко. Открывается следующая страница - и прорастает стебель. Он превращается в дерево, весна сменяется летом, желтой осенью, зимой - и смертью. Предпоследняя страница пуста и на ней нет ничего.
Мы ждем, когда Комагата перевернет страницу и покажет, что в к конце, но художник не спешит раскрывать интригу.
Впрочем, все понятно и так. Эта книга - о первом опыте смерти.
- Правильно ли я понимаю, что в Японии иной подход к детской иллюстрации. У нас художники отталкиваются от текста, а в ваших книгах текст не нужен вообще.
- Бывает по-разному, ведь жанров детской иллюстрации - очень много. Иногда художнику очень важен текст и он ориентируется на него. Но иногда текст не нужен совсем. Книга, которую вы видели сейчас - сделана в жанре «silent book», что означает «тихая книга» или «молчаливая» книга. Это ни в коем случае не комикс, это особый жанр, в котором история рассказывается языком иллюстраций. Такие книги подходят для совсем крошечных детей. Ребенок может понять что-то, ощутив фактуру бумаги, прочитав иллюстрацию пальчиками. В мире такие издания сейчас набирают популярность, но для России это направление редкость, ведь вы - очень литературоцентричная страна.
- Как вы пришли к этому жанру?
Я стал заниматься детской иллюстрацией, когда у меня появилась дочь. Я хотел наладить с ней контакт, а она была совсем маленькой. Поэтому я сделал для нее книгу, которая называлась «Первый взгляд». Сейчас я вам ее покажу.
Первая работа художника. Предоставлено пресс-службой ММКЯ
"Книга - это суша, Интернет - это океан"
«Первый взгляд» - это даже не книга в полном смысле слова, а набор черно-белых карточек. По мнению Комагаты - главные фигуры, которые видит маленький ребенок в первые дни жизни - две. Это зрачки родителей и очертания материнской груди. Поэтому круг - базовый элемент книжки. При помощи системы вырубок и разрезов, круг превращается в другие простые фигуры.
- Этой книге уже тридцать лет и она выдержала огромное множество переизданий, - говорит Комагата. - Сейчас моя дочь выросла, но появилась внучка, которая вдохновляет меня на творчество.
К середине дня Комагата не успел проконсультировать и половины желающих. Предоставлено пресс-службой ММКЯ
- Как вы сами для себя решаете вопрос жизни бумажной книги в эпоху Интернета?
- Понимаете, Земля состоит на семьдесят процентов из воды и всего лишь на тридцать процентов из суши. Говорят, что когда-нибудь воды будет больше, а суши меньше и меньше. Но от того она будет только ценнее и важнее. Чем больше пространства отвоевывает виртуальная реальность, тем острее потребность в бумаге, в суше. Я хочу дать детям эту сушу. Мне кажется, книга и есть суша.
- Сейчас вы посмотрели работы десятка наших художников. Что-то понравилось?
- Конечно. Многие очень профессиональны и самобытны. Но… искусство идет вперед, а от очень хороших работ ваших художников веет очень ностальгическим духом вчерашнего дня.
- Вы хотите сказать, наши художники работают в олдскульном ключе?
- Нет, нет, я этого не говорил. Просто это не совсем новое.
"Красная площадь выглядит очень по-японски"
- Вы в первый раз в России?
- Да, я в первый раз в России и, как все поражен ее масштабами.Это невероятно огромная страна. Меня это поражает и не укладывается в голове. Но вот в день после приезда я посетил Красную площадь, и мои мысли хоть как-то пришли в равновесие. Там все расставлено очень хорошо, экономно и компактно. Очень по-японски, я бы сказал.
Расставаться с Комагатой не хочется, но оставшаяся толпа смотрит не добро. И я вижу, как дрожат коленки у женщины с огромным 800-страничным фолиантом «Поэзия» под мышкой.
- Господин Комагата, последний вопрос. Не жалеете, что отдали свою жизнь бумаге? Это недолговечный материал.
- Чем больше я работаю с бумагой, тем больше понимаю, как она похожа на человеческое лицо. Я очень люблю смотреть на свои старые книги. Они стареют, покрываются морщинами. Если человек прожил правильную жизнь - он стареет красиво. Если книга была нужной и важной - то и спустя тридцать лет она прекрасна.
http://www.kp.ru/share/i/4/1771150/big.jpg
- Но вы думали, что останется после вас?
Я преподаю в университете и мы много говорим со студентами о смерти. Почему вы думаете, будто что-то можно остаться? Возможно, лучший исход, когда после тебя ничего не останется. Это будет означать, что весь ты принят и понят без остатка...
Комагата раскрывает последнюю страничку «Маленького дерева». И мы с переводчиком видим, что она повторяет первую: из середины разворота пробивается маленький росток.
Дерево умирает, но семена разносятся по Земле», – завершает беседу художник. И переводчик вздыхает:
"Теперь понятно почему к нему такая очередь. Я бы слушал и слушал".