Трампу очень хочется начать войну в Сирии, но он боится ответа России

Трампу нужно каким-то образом поднять свой рейтинг. Война была бы идеальным способом, но и последствия могут быть плачевными

Фото: REUTERS

Савельев:

- В эфире «Главная тема». В студии Михаил Владимирович Леонтьев, Михаил Зиновьевич Юрьев и Илья Савельев. Напоминаю, что у нас на сайте Главтема.рф идет интеллектуальное соревнование за то, кто ярче всех выразит свою мысль, за что мы объявили неплохие, по моему мнению, призы, награды.

Юрьев:

- По итогам каждых двух месяцев мы будем подводить итоги, и 5 авторов самых интересных материалов из числа размещенных на сайте (это могут быть комментарии, могут быть статьи, что угодно) будут приглашены на длинный «круглый стол» вместе с нами, где будет детальное обсуждение всего, чего возможно. По итогам полугода один победитель – это будет то же самое, но персонально со мной. И, наконец, победитель по итогам года вместе со мной в соавторстве напишет материал на основе того, что он пришлет, или на другую тему, который будет размещен там, где мы вместе решим.

Савельев:

- Перейдем к темам. Предлагаю начать с Ближнего Востока, там, помимо всего прочего, происходят самые яркие в медийном плане события. Последние самые громкие новости. Белый дом заявил, что президент Сирии Башар Асад готовит новую химическую атаку, и пригрозил, что в случае ее осуществления цена для сирийского правительства будет высока.

Юрьев:

- Я хочу сказать, что сегодня американцы заявили чуть-чуть другое. Что сирийцы отказались от планов химической атаки из-за несгибаемой позиции Америки. Я хочу сказать, что таким образом очень хорошо в карты жульничать. Сказать, что он задумал что-то плохое сделать. А он ничего не знает, ничего не сделал. Это он передумал исключительно потому, что я вопрос этот поднял. Проверить ничего нельзя. Подход, конечно, понятный, но совсем по-детски.

Леонтьев:

- Ну да, интересно. Готовят химическую атаку. Предыдущие атаки, кстати, ничем доказаны не были.

Юрьев:

- Были. Только они были не со стороны правительственных войск.

Леонтьев:

- Атаки Асада были не доказаны. Суть дешевого черного пиара заключается в том, что ты пропускаешь первую часть. Само утверждение дается как база для следующего - поскольку они готовят, мы делаем то-то. Предыдущая часть не утверждается никаким образом, но ты переводишь обсуждение в плоскость твоей реакции.

Юрьев:

- Ну да, по принципу: разве может быть дочка кандидата в раввины быть проституткой. А что, она проститутка? У него же нет дочери! Нет, я просто интересуюсь. Как в анекдоте.

Леонтьев:

- Да, они просто интересуются. На самом деле, мне кажется… Я не знаю, насколько они сбоили позиции. Есть ощущение, что какой-то части нынешней американской администрации нужна какая-то мощнейшая заваруха, чтобы избавиться от своих тяжелых проблем и болезней.

Юрьев:

- Я больше скажу. Думаю, больше всего из окружения Трампа это нужно лично Трампу. Объясню почему. У Трампа идет вялотекущее бодалово с ополчившимся на него истеблишментом американским, в котором нам не очень уместно какие-то стороны принимать, тем более что это глубоко нас не касается. Вопрос в том, что в чем-то он чуть-чуть побеждает, в чем-то его побеждают, но из ярких его побед за все полгода была только одна – после нанесения удара по Сирии. Поскольку он не дурак и умеет, как любой бизнесмен, учиться на собственном опыте, то он и думает: я точно знаю один способ, каким образом я могу резко рвануть вперед.

Савельев:

- В этом случае бомба все-таки в одну воронку упадет? Михаил Владимирович, когда вы говорите «эта заваруха», что вы имеете в виду?

Леонтьев:

- Дело в том, что там есть одна засада. Есть шанс, что, напав на Сирию, он немного нападет на нас. И это точно неформат.

Юрьев:

- Есть хуже вариант. Если пару их самолетов будут сбиты…

Леонтьев:

- Да ладно самолеты – даже «Томагавки».

Юрьев:

- Нет. Настаиваю. Я лучше тебя понимаю психологию американцев, как много живущий среди них. Хотя бы один-два самолета будут сбиты, это будет для них очень плохо.

Савельев:

- Расшифруйте.

Леонтьев:

- Потому что они должны будут либо ответить войной, либо подавиться…

Юрьев:

- Миша абсолютно прав. Любая нормальная нация, имеющая опыт войн, в том числе победоносных, неважно, но реальных войн, равных, любая такая страна знает, что даже у самого блистательного начальника типа Наполеона в его пиковые годы, все равно есть потери, и относится к ним спокойно. Американцы никогда не воевали с равными соперниками, поэтому они к потерям относятся очень неспокойно. А сейчас они считают, что они – космический десант в окружении дикарей везде в мире. Поэтому сбитие даже одного их самолета будет для них таким шоком. Миша абсолютно прав, что им надо либо начинать мировую войну, либо поджимать хвост. Они сами себя загнали в ситуацию психологическую, при которой они не могут сделать ничего другого. Потому что все что угодно другое будет ими же самими воспринято как одно из двух.

Леонтьев:

- Напомню, хвост виляет собакой. Но там была некая условная Албания.

Юрьев:

- Албания – как албанский язык в интернете.

Леонтьев:

- Даже не та Албания, которая Албания, а какая-то мифическая страна. Тут никакая не Албания, а ядерная сверхдержава, способная… Грубо говоря, еще раз напомню одну базовую вещь. Мир на планете, наше общее здоровье со всеми жителями этой планеты, включая ничего не подозревающих папуасов на деревьях, обеспечивается только одним – действием доктрины взаимного гарантированного ядерного уничтожения.

Юрьев:

- Миша прав хотя бы потому, что никаких примеров, чтобы европейские державы 80 лет не воевали, никогда раньше не бывало.

Леонтьев:

- И это не от развития демократии, а только исключительно от благотворного влияния доктрины взаимного гарантированного уничтожения.

Юрьев:

- Напомню, что в Первую мировую войну все стороны, воевавшие друг с другом, были демократиями, включая даже Российскую империю, потому что это происходило после манифеста 1905 года…

Леонтьев:

- Это была не очень действующая демократия.

Юрьев:

- Как сейчас в Англии. Во главе король, конституционный монарх, а…

Леонтьев:

- У нас парламент не формировал исполнительную власть.

Юрьев:

- В Америке по сию пору парламент исполнительную власть не формирует.

Савельев:

- А если их расчет окажется неточным и хватит дури действительно залететь? Придется же сбивать.

Леонтьев:

- Я хочу отметить, что после нашего объявления, что мы выходим из соглашения по координации полетов и т.д., они полеты в зоне действия наших и сирийских сил прекратили. То есть они реагируют, они не сумасшедшие, они всё поняли. Поняли они, что технические способности сбивать практически все, что летит, у России в настоящий момент в Сирии имеется. В Сирии не просто С-400, которые закрывают небо, но реально практически полное плечо ПВО.

Юрьев:

- С-400 – самые дальние, и до самых близких – «Торы», «Буки».

Леонтьев:

- Да, всё есть, включая нашу авиацию к тому же.

Юрьев:

- На которой, кроме «воздух – земля», не забывайте, еще «воздух – воздух» тоже никуда не девается.

Леонтьев:

- В принципе техническая возможность… Я думаю, если вероятно нанесение удара, то, скорее всего, это будет с помощью «Томагавков» с кораблей, потому что это наименьший риск. В конце концов, собьют «Томагавк», можно каким-то образом это дело смикшировать, это не самолет. Удар по самолету – это они сами себя загоняют в угол.

У меня ощущение, что готовы наши. Во всяком случае, позиция наша состоит в том, что мы готовы. Я очень хорошо понимаю Трампа, я бы тоже на его месте устроил какую-нибудь войну, но все-таки в каком-нибудь другом месте.

Савельев:

- А это возможно?

Леонтьев:

- Для этого надо место подыскать, надо его подготовить, надо его нагреть, обсидеть. За что?

Юрьев:

- Миша прав. Для него самое лучшее место с точки зрения его предвыборной программы – это Мексика. Но взять и ударить вдруг по Мексике… Я боюсь, его вместо импичмента могут в психушку увезти сразу.

Савельев:

- Хотя бы стену сначала построил.

Юрьев:

- Ну, или хотя бы что-то нагнетать. Чтобы у всех было ощущение, что это какой-то закономерный итог.

Леонтьев:

- Потому что в окошмаривание Асада (не говоря уже о России) вложены огромные средства и т.д., там ситуация обсиженная.

Юрьев:

- Правда, не им. Но какая разница?

Леонтьев:

- Ему уже все равно. Но я хочу заметить, что предыдущий раз происходил каким образом? Военная составляющая прежней атаки была нулевая. Надо уметь так атаковать военный аэродром, чтобы он через несколько часов был готов дальше к исполнению своих задач.

Юрьев:

- С режиссерской точки зрения это такое…

Леонтьев:

- Подмигивание. Я не в курсе, может быть, встречаясь с послом, очередные агенты Трампа с самого начала договорились…

Юрьев:

- Ударим по таким-то квадратам, где вообще ничего нет, но вы на всякий случай коз уведите оттуда.

Леонтьев:

- Кроме шуток, у меня есть такое подозрение, что они хотят сыграть в Кеннеди. То есть они хотят довести ситуацию российско-американских отношений до такого состояния, что американцы уже совсем обосрутся, что сейчас начинается мировая война…

Юрьев:

- И потребуют от Трампа решить.

Леонтьев:

- Потом они их спасут.

Юрьев:

- Но это очень рискованная игра.

Леонтьев:

- И тут выходит Трамп весь в белом. А что еще сделать с этой кучей… дураков?

Юрьев:

- Более того. Если завтра может начаться ядерная война, то можно, по американской конституции, военное положение объявить и закрыть СМИ. Много чего можно сделать.

Леонтьев:

- Закрыть СМИ, закрыть расследование о вмешательстве русских хакеров в американские выборы и т.д.

Савельев:

- Вообще эта тактика очень удобная. В CNN и в других СМИ можно выиграть сирийскую войну очень быстро – говорить, что Асад пытается на нас напасть, но он нас боится, он пытается сделать химическую атаку, но он боится.

Юрьев:

- Они уже много раз «выиграли». Они уже и Мосул взяли третий раз. Представьте себе, если бы русские так относились к своим достижениям, то у нас вместо одного дня освобождения Сталинграда могло быть 3-5.

Савельев:

- У нас есть звонок. Александр из Москвы.

- Как-то Михаил Зиновьевич упомянул про Ротшильдов, которые стоят за Макроном. Что это за Ротшильды-Рокфеллеры такие, в чем смысл этой тайной политики?

Юрьев:

- Во-первых, как вы сказали, что такое Ротшильды. Ротшильды – один из крупных, выражаясь современной терминологией, однозначно проглобалистских, наиболее активных финансовых кланов. Кстати, на самом деле, грубо говоря, денег у всех Ротшильдов вместе взятых по современным меркам не так уж и много – ни своих, ни под управлением. Это надо четко понимать. Это вам не наполеоновские времена, подросли те, у кого их гораздо больше.

Савельев:

- Но те, у кого их гораздо больше, они просто в политику не играют.

Юрьев:

- Именно. Поэтому с этой точки зрения, что те есть, что их нет, без разницы. Но, с другой стороны, не надо преуменьшать. Потому что у Ротшильдов есть такой «маленький, но гордый» банк, который называется HSBC (The Hongkong and Shanghai Banking Corporation), один из самых крупных в мире банков, это чисто их.

Леонтьев:

- Банк с особой позицией в Юго-Восточной Азии и Китае.

Юрьев:

- Да он, собственно говоря, находится в Китае.

Леонтьев:

- Это второй в мире, можно сказать, альтернативный и растущий финансовый центр.

Юрьев:

- Да, конечно. Другое дело, надо понимать, что в Китае, по китайским меркам, HSBC не такой уж большой банк. Потому что в десятке самых крупных банков мира сейчас, по-моему, 7 китайских, включая первую, вторую строчку, с капиталами по 2 триллиона реальных долларов. Кстати, с названиями, которые просто ностальгию навевают – «Промстройбанк» (я не шучу), «Агропромбанк», «Внешэкономбанк».

Савельев:

- А за торговую марку они платили нам?

Юрьев:

- Это по-китайски, в переводе. Это вопрос, кто такие Ротшильды. Вы задаете вопрос, для чего им это надо. Это как солдат Швейк в одноименной книге в тюрьме говорит: а для чего ты, товарищ, свою тетушку убил? – Как для чего? Для чего вообще убивают? Для денег, конечно.

Вот так и тут, исключительно ради этого. И феномен Ротшильдов в этом случае состоит только в одном – с помощью денег было показано, что ты можешь взять… Человек, который никто и звать его никак, и раскрутить его. В этих условиях демократия становится уж совсем смешной.

Леонтьев:

- Имеется в виду Макрон.

Савельев:

- Может кончиться плохо, если политика возьмет верх над военной стратегией, и они рискнуть туда самолет, «Томагавк» или что-то, что спровоцирует, и мы вынуждены будем сбивать это.

Леонтьев:

- Во-первых, не первый раз.

Юрьев:

- А когда мы последний раз сбивали американский самолет? В корейскую войну.

Леонтьев:

- Нет, во вьетнамскую.

Юрьев:

- Во вьетнамскую – это под видом вьетнамцев, а под своим видом – в корейскую.

Леонтьев:

- Но мы здесь можем под видом сирийцев отработать запросто.

Савельев:

- Вы думаете, из-за этого полыхнет костер третьей мировой?

Леонтьев:

- Костер полыхнет точно, если мы будем проявлять мягкотелость. Потому что мы доведем ситуацию до такого состояния, что нам придется либо сдаваться, либо отвечать.

Юрьев:

- Война начинается тогда, когда одна из сторон не боится вторую. Когда обе боятся друг друга, война обычно не начинается.

Леонтьев:

- Нам надо всеми силами дать понять им, что… Мы же не собираемся Вашингтон бомбить.

Юрьев:

- Да что там Вашингтон, мы даже Берлин не собираемся бомбить, хотя у нас опыт такой есть.

Леонтьев:

- Не дай бог.

Савельев:

- И даже Киев.

Леонтьев:

- Не дай бог. Киев нам нужен целиком. Все-таки мать городов русских.

Юрьев:

- Эта мать уже давно отец.

Леонтьев:

- Город-то чем виноват? Там же есть имущество, Лавра.

Юрьев:

- Столица будущей Украины – это все-таки Донецк, я считаю.

Леонтьев:

- Да никакой будущей Украины быть не может.

Юрьев:

- Нет, в составе Российской империи.

Леонтьев:

- И в составе не будет.

Савельев:

- У нас есть звонок. Александр из Москвы.

- Я бы хотел уточнить по поводу вашего предположения, что единичные потери для США столь критичны. Война в Афганистане, в Ираке – там потери все-таки сотнями, до тысяч доходило в течение длительного срока. Это, может быть, вызывало некие отрицательные эмоции, но не сказать, что это было настолько критично.

Юрьев:

- Вы совершенно правильно вопрос ставите. Поясню нашу позицию. Нет больших расистов, чем демократически настроенные европейцы и американцы на самом деле. Упомянутые вами афганцы для них не вполне люди, что бы они ни говорили вслух. А русские – это очень плохие, но люди. Такова их ментальность. Я уже не говорю о такой мелочи, что в Афганистане гибли люди, но моджахеды, талибан самолетов американских не сбивали. Если мы там какого-нибудь американца убьем или сириец убьет, тоже ничего не будет от этого. Это будет так болезненно, потому что они это воспримут как пощечину. Повторю еще раз. Страны, которые по многу раз в своей истории воевали в тяжелых войнах, не воспримут потерю двух самолетов как пощечину – ну, потеряли и потеряли, расходный материал. А американцы воспримут. Они сами себя убедили, что они – наездники на драконах, которых все эти смешные дикари (а дикари – это все остальные) никак не могут…

Леонтьев:

- По поводу потерь в колониальных войнах Соединенных Штатов. Они научились действительно воевать либо просто контрактниками, у которых в контрактах… Вы помните, после вьетнамской войны какое было движение колоссальное? Потому что люди, которые шли воевать во Вьетнам, не подписывали никакого договора с дьяволом, что их возможность погибнуть включена в стоимость, грубо говоря. А сейчас она включена. Либо это просто контракт с военнослужащими, либо, еще лучше, это частные армии. Огромное количество функций в том же Ираке, Афганистане выполняли так называемые частные армии, которые не являются регулярной армией.

Юрьев:

- Они вообще не являются армией, строго говоря.

Леонтьев:

- Формально не являются армией, но это американские или нанятые американцами военнослужащие, которые выполняли абсолютно военные задачи, просто их потери не считались.

Юрьев:

- Все – это кто?

Савельев:

- У Российской Федерации тоже есть такие.

Юрьев:

- У нас они есть только в воспаленном воображении американцев, а на самом деле нет.

Савельев:

- У нас нет частных армий?

Юрьев:

- Уровня Blackwater, конечно, нет.

Леонтьев:

- У нас есть одна недоделанная организация. Почему-то наши структуры бюрократические делают все, чтобы мы не могли создать эффективные частные…

Савельев:

- Опять чиновники виноваты?

Леонтьев:

- Даже не страшные. Деньги делят. Это очень серьезные деньги. Поэтому огромное количество наших специалистов, которые ничего другого не умеют, они вынуждены наниматься в частные армии, которые не являются российскими.

Савельев:

- То есть все секретные задачи, которые могли бы выполнять частные армии, выполняются…

Юрьев:

- Как раз секретные им обычно не очень-то поручают.

Леонтьев:

- Грязные задачи или задачи, чреватые серьезными потерями. Грубо говоря, охрана стратегических объектов. В войне, где ты плохо контролируешь местное население, которое тебя люто ненавидит, что является наиболее опасным? Это как раз содержание гарнизонов, охрана инфраструктуры, объектов и т.д. Это частные армии.

Юрьев:

- Российский опыт, например, Афганистана и Чечни показывает, что основная часть потерь была не в боях, не в столкновениях с боевыми группами, а…

Леонтьев:

- В результате диверсионной войны.

Юрьев:

- Нет, просто в результате засад на конвои.

Леонтьев:

- Это и есть диверсионная война.

Юрьев:

- Ну конечно. Среди охраны конвоев.

Леонтьев:

- Да, потери проведения колонн материально-технического снабжения. Они очень активно используют эти частные армии, и их потери не учитываются ни статистически, ни морально. Потому что эти люди, подписывая контракт и получая (кстати, это очень дорого)… Почему в Америке появилось серьезное движение среди американского истеблишмента людей, которые считали, что надо завязывать? Потому что американские войны очень дорогие. Американская концепция безнаказанного расстрела безоружного противника с безопасного расстояния всем хороша, кроме одного. Это очень дорого. Например, американский беспилотник, который работает в зоне боевых действий, он в режиме реального времени непрерывно обслуживается 200 специалистами высококлассными, которые получают большую зарплату. На базе где-то в Техасе сидят люди, они отслеживают, анализируют эту информацию, для того чтобы он был эффективен. Но это же безумно дорого. Чем больше ты минимизируешь потери, тем больше платишь денег. Это просто стало безумным бременем. Вот эти американские супервооружения, которые баснословно дороги.

Савельев:

- Основная эффективность в чем заключалась?

Леонтьев:

- Основная эффективность заключается в минимизации потерь.

Савельев:

- Нет, была. Эта война развязывалась для получения прибыли или для получения политических преференций?

Леонтьев:

- Я не знаю, для чего она развязывалась, потому что она вообще по глупости развязывалась. Мы говорим о том, что минимизация потерь, то, чем Америка приучила свой народ к тому, что можно бесконечно воевать по всему миру, и это не вызывает никакой истерики, как это вызывало совсем недавно, несколько десятилетий назад, потому что у них очень небольшие потери. Но эти потери – это либо купленные жертвы, либо это огромные деньги, которые идут… Америка воюет гораздо дороже, чем кто-либо в мире. И когда мы говорим, что в Америке военный бюджет превышает весь бюджет человечества в несколько раз, это правда. Но этот бюджет не является адекватным с точки зрения американской военной мощи. Очень большая часть этого бюджета, надо понимать, уходит на минимизацию потерь. И с точки зрения военной эффективности… Цинично говорить о том, что можно людьми, человеческими жизнями заместить миллиарды долларов, но по факту оно ровно так и есть.

Юрьев:

- А что будет, если это будет массированная атака крылатыми ракетами, например, по Дамаску, почему будет такая их реакция? А потому что тут зависит от сбития нами крылатых ракет. Они не пилотируемые, это они спокойно переживут. А вот если, допустим, будет запущено 60 ракет, и если из них будут сбиты 55, то в Вашингтоне разгорится скандал, и даже не против Трампа…

Леонтьев:

- Я думаю, что будут сбиты 60.

Юрьев:

- Я тоже надеюсь. Уж над Дамаском простреливается каждый квадратный сантиметр. И это будет скандал не чисто против Трампа, но это им очень тяжело будет пережить, потому что это покажет всем, что миф об их военном превосходстве – просто миф. Это по другой причине будет для них. Это не будет оплеуха, но это, скажем так, будет тяжелейшее поражение в информационной войне. В горячей это безразличная вещь, они неликвидами стреляют.

Леонтьев:

- Я помню эти дискуссии еще много лет назад с товарищами, которые кричали: ваш ржавый потенциал и т.д. Я говорил: «Ржавый? Ну, попробуйте». С этого момента наступает пауза.

Савельев:

- Я думаю, что слово «калибр» переведено на английский язык, и все это слово достаточно серьезно изучили, когда всех поразила эта наша…

Леонтьев:

- Илья прав. Если вдуматься, в стране с таким бюджетом разведывательных ведомств, по идее, они всё это должны были знать.

Савельев:

- Да. А они удивились.

Юрьев:

- Они сами себя убедили, что у нас всё надувное.

Савельев:

- С нами на связи Кирилл из Москвы.

- Недавно прошла такая новость интересная, что у нас некие люди учат китайских военнослужащих выживанию в тайге. Казалось бы, зачем оно вдруг китайцам понадобилось? Выдается некая точка зрения, что они будут плотно обучаться прохождению через тайгу, для того чтобы внезапно оказаться где-нибудь на Урале.

Юрьев:

- Если мы их сами официально учим, то, значит, речь может идти только о том, что они будут проходить…

Леонтьев:

- Это предатели за деньги учат, ты не понимаешь ничего. Предатели российского народа учат китайцев за деньги.

Юрьев:

- А почему их не арестовали?

Кирилл:

- Староверы учат китайцев, которые живут в тайге…

Савельев:

- Староверы учат китайцев, как защитить себя от гуманоидов.

Леонтьев:

- Мне кажется, все-таки лучше закусывать, Кирилл.

Юрьев:

- Как элегантно говорила одна моя знакомая, тянет за собой тонкий шлейф абсурда. Мне кажется, что если бы власть учила, тогда не проще ли по железной дороге перевезти как-то?

Леонтьев:

- Когда китайцы будут отступать под напором непонятно кого, японцев, наверное, мы их укроем в тайге, и там они будут выживать. Потому что человек, не обученный защите от москита, в тайге довольно быстро сдохнет.

Юрьев:

- В тайге нет москита, там гнус только.

Леонтьев:

- Ну, гнус. В общем, кусается.

Савельев:

- Следующая тема. Глобальные кибератаки происходят по всему миру, вирус с красноречивым названием «Петя»…

Леонтьев:

- Как представитель компании, подвергшейся глобальной атаке, чуть-чуть знаю. Первое. Не глобальная и не «Петя». Вирус петеподобный, «Петровичем» можно назвать. Потому что это вирус, похожий на «Петю», но это абсолютно новый вирус. Это важно с точки зрения расследований возможных источников. Важно, что это не какой-то старый «Петя», который уже был, а это вирус, против которого нет защиты.

Юрьев:

- В смысле не было. Сейчас уже есть.

Леонтьев:

- Да. Второй момент. Вирус этот, как теперь уже известно, распространялся с Украины, через бухгалтерскую программу. Незалежная – гордая республика, она в срочном порядке меняет старую советскую бухгалтерскую систему на новую, которую создает некая фирма, которая называется «Медок». Система эта заполошно внедряется, она никаким образом не была тестирована. И через эту систему всё и проникло. Странное обстоятельство, что вирус не глубоко, но густо покрыл Украину, объясняется тем, что он отправился оттуда, что источником его была эта бухгалтерская система, и поэтому вне зависимости от целей того, кто этот вирус направлял, грубо говоря, брызги – у тебя грязные руки, ты вытирал о живот, о пиджак, и у тебя всё это пошло. Серьезно с точки зрения объекта кибератаки Украина никому даром не нужна просто, самой себе она не нужна. Больше нечего делать, как тратить средства, силы и время на то, чтобы поразить киевский метрополитен и какие-то украинские банки.

Я думаю, что если бы кто-то хотел отвести подозрение от себя с точки зрения того, что эта история имеет внутрироссийский характер, то лучше всего, конечно, замочить Украину. Потому что эти автоматически начинают вопить, что это русские хакеры, а мы автоматически начинаем вопить, что это не мы. Страшно пораженные корпорации по всему миру – это 3-5-10 компьютеров, 20 компьютеров где-то, в Америке 3 компьютера полетели. Я сейчас говорю не как представитель компании ни в коем случае, а как частное человеческая тушка по фамилии Михаил Леонтьев. У меня есть глубокое личное убеждение, что единственной целью этой атаки была компания «Роснефть», никакой другой цели не было. Все остальное – это брызги. И это сужает круг заинтересованных лиц.

Второе. Вирус-вымогатель. Вы запечатываете какую-то программу, и для того чтобы получить ключ, вы требуете 150 долларов. В страшном сне ни одному психически нормальному человеку не придет в голову, что «Роснефть» будет платить кому-то что-то. То есть с вымогательской точки зрения атака идиотская.

Савельев:

- Вы как частное лицо, Михаил Леонтьев, предполагаете, что это политическая или экономическая атака?

Леонтьев:

- Я ничего не предполагаю, я на этом останавливаюсь специально, потому что дальше я даже как частное лицо буду вступать на территорию предположений недопустимых. Но голову морочить не надо, это не международная кибератака, это атака на «Роснефть». Компания очень неплохо ее выдержала. Нельзя сказать, что нам было легко, нельзя сказать, что это просто далось, но никаких сбоев в основной производственной деятельности у нас не было, но могло бы быть в случае, если бы алгоритмы защиты не были бы соблюдены, последствия могли бы быть очень серьезные, потому что атака была очень серьезная.

Савельев:

- Честь и хвала вашим айтишникам.

Леонтьев:

- Я сейчас не хвастаюсь, я говорю по факту. Мне важно, чтобы люди не морочили голову и не рассказывали, что какая-то датская радиостанция, которая подверглась страшному ущербу, являлась адекватным объектом атаки вместе с «Роснефтью» и т.д. Компанию Maersk называют. Слушайте, в компании Maersk основная логистика – сотни тысяч контейнеров. Если бы они действительно серьезно нанесли удар по серверным системам Maersk, она бы просто прекратила отгружать. Они же не могут путем телефонных звонков и переписки перенаправлять эти самые контейнеры. Ничего подобного не произошло. Значит, это фигня, значит, компания Maersk пострадала в виде 3,5 компьютеров, которые случайно затронул этот вирус, потому что они имели, может быть, какие-то транзакции с этими же самыми украинскими банками, проплаты какие-то были. Таким образом, через почту, через какие-то бухгалтерские платежи к ним проникли куски этого вируса. Они же не могут локализовать этот вирус, его можно направить на кого-то. Но это грязная бомба, ее нельзя локализовать и четко ограничить выход за пределы основного объекта атаки.

Савельев:

- У нас на связи Виктор из Подмосковья.

- Объясните мне. У нас Киссинджер приезжает к Путину. Злейшие враги России. Это же выкормыши Роберта Штрауса-Хупе – Бжезинские, Киссинджеры, Олдбрайт. А тут у Путина теплые отношения. Я не могу въехать, ребята, мы в какой стране живем-то, куда нам идти дальше?

Юрьев:

- Я согласен, что Киссинджер, как любой творец американской внешней политики на протяжении многих последних десятилетий, безусловно, являлся и является врагом нашей страны. Но все дело в том, что за это время изменилась ситуация и изменились сами мерки. И по нынешним меркам по сравнению с другими людьми, которые сейчас имеют какое-то влияние на американскую внешнюю политику, Киссинджер уже не то что не враг, он даже не друг, он просто любовник нашей страны.

Леонтьев:

- Здесь были свалены в одну кучу Бжезинский и Киссинджер. Бжезинский в свое время вашему покорному слуге на вопрос сказал: «У нас разные взгляды на Советский Союз были с моим другом Генри, и я, наконец, рад, что это будет всем известно. Когда Советский Союз развалился, я не плакал», - сказал Збигнев. Притом что Киссинджер как раз говорил, что Советский Союз, по его мнению, разваливаться не должен был. Он считал, что Восточную Европу надо, как он говорил, финляндизировать, советовал это советским вождям. Кроме того, что эти люди по-разному видели мир, у них просто была разная политическая философия. Смысл в том, что Бжезинский – это глобалист, который считал, что Америка должна осуществлять глобальные задачи и нести некую миссию по всей земле, он такой настоящий демократ в этом смысле, он был идеологом демократов всегда и демократической внешней политики.

Киссинджер – центросиловик. Многие замечали, что нам с республиканцами было гораздо легче. Почему? Потому что это гораздо более прагматичные политики. Он считал, что в мире есть центры силы, что Америка не в силах и не должна контролировать все, а она должна заключать некие сделки с региональными или другими центрами силы и как-то играть в этом деле. Это просто политическая философия. А прагматика заключается в том, что Киссинджер Россию знал... (Бжезинский, кстати, тоже знал. Потому что то, что сейчас происходит, находится за гранью знания, это паранойя. Ни тот ни другой не были параноиками.) Знал и уважал как противника. Ему принадлежит, например, известная фраза, что идея назначить Германию смотрящим за Украиной связана с тем, что люди вообще понятия не имеют про историю. И посылать немцев руководить ситуацией на расстоянии сколько-то мир от Сталинграда может только безумец.

Дело в том, что Киссинджер знает, что такое Сталинград, и сколько миль до Сталинграда, а остальные просто ничего не знают, они не понимают и не хотят знать. А это контрпродуктивно. С точки зрения пропаганды, наглости, хамства и безобразия это, может быть, и продуктивно. С точки зрения успехов американской политики… Вы поймите, нам от американской политики не нужно, чтобы они были друзьями России.

Юрьев:

- Да нам вообще от них почти ничего не нужно, лишь бы отстали от нас.

Леонтьев:

- Для того чтобы строить с ними какие-то отношения, нам нужно, чтобы они адекватно воспринимали интересы Соединенных Штатов. Проблема Соединенных Штатов, начиная с украинского кризиса, состоит в том, что Соединенные Штаты неадекватны по отношению к собственным интересам, они действуют в интересах различных групп, различных личностей, различных интересов, примерно как мы в России в 90-е годы, совершенно не понимая и вообще не интересуясь глобальными интересами Соединенных Штатов. Нам Трамп нравился тем, что он в отличие от всех остальных ставил вопросы (во всяком случае, риторические) во время избирательной кампании, которые возвращали Америку к американским глобальным интересам. Другое дело, что они довели его до состояния тихого бешенства и безумия, и он пытается, насколько я понимаю, зарыться в шкафу, чтобы изображать оттуда что-то такое, чтобы его не забили палками. Но изначально это был человек, который говорил: ребята, мы чего делаем, у Америки такие-то и такие-то интересы.

Савельев:

- Но сразу после выборов все это закончилось.

Леонтьев:

- Киссинджер – человек, который, безусловно, адекватный, он старенький, ему лично ничего не надо, он такой мудрец. И он американские интересы представляет… Во всяком случае, у него есть такое целеполагание. То есть интересы Америки. А на этой почве можно говорить, можно договариваться. На почве демагогии, безумия и преследования частных личных целей договориться ни о чем нельзя.

Савельев:

- В общем, это один из последних тех самых людей, которые воспринимали и Америку, и Россию адекватно.

Юрьев:

- Поделюсь с вами циничным принципом, царящим среди российских бизнесменов. Считается так, что если суд коррумпирован и решает в пользу того, кто занес больше, это не беда, если тебе очень нужно, занесешь больше. А вот если решает по тому принципу, что в ту сторону, кто занес последним, то с таким судом дело иметь нельзя, потому что ты никогда не можешь просчитать, кто успеет забежать последним. Американская внешняя политика стремительно приближается к этому уровню.

Савельев:

- Предлагаю перейти к следующей теме (она, кстати, вытекает из предыдущей) – про кризис системы. Как проявление кризиса этой системы общемировой – новость, которая появилась в 11 часов утра сегодняшнего дня. Общемировой долг в первом квартале 2017 года вырос до рекордных 217 трлн. долларов, или 327% мирового ВВП. Но мне кажется, что это проявление того, что слово из пяти букв уже на пороге у нас стоит.

Леонтьев:

- А я так не думаю. Что значит общемировой долг? Вопрос в том, как он распределен. Если все друг другу поровну должны, грубо говоря, в чем тогда беда?

Юрьев:

- Неправильно. На самом деле распределен он неравномерно, но не так неравномерно, как можно было бы подумать. Как раньше выглядел неоколониализм? Все развивающиеся страны должны, а развитые не должны. Но теперь развитые страны выше этого, они должны еще больше, чем развивающиеся. То есть должны все, причем цифра 327% годового мирового ВВП не должна вводить в заблуждение, это годовой мировой ВВП, поверьте, завышен раза в 1,5-2. То есть реально это пятикратный мировой ВВП. Такой уровень долговой нагрузки является абсолютно критичным. Это означает для меня как для финансиста, что, скорее всего, наступит довольно скоро момент, когда эти долги будут каким-то образом дефолтированы и аннулированы, никто никому платить не будет. Это означает, что как минимум нам нужно, чтобы мы никому… А у нас ситуация из-за нашей честности дурацкая. Нам должны, пусть и не очень много, 100-150 млрд. долларов, а мы не должны никому ничего.

Что это означает? Во-первых, это означает одну очень важную с философской точки зрения вещь. Когда у нас в 80-е годы, особенно с началом перестройки, стало расти недовольство экономической политикой из-за того, что опустели полки магазинов, начался дисбаланс, соответственно, началось недовольство существующей у нас системой и строем, то все люди, которые на эту тему думают, они думали так: ну что, мы можем возмущаться, потому что в принципе мы все знаем, как сделать, чтобы все в магазинах было, чтобы все жили очень хорошо. То есть считалось, что есть простой универсальный рецепт экономического счастья, который называется частная собственность и рыночная экономика, соответственно, только очень низкие душевные качества (подлость, вороватость) качества или же его непроходимая тупость мешают ему это увидеть и начать это делать. То есть не было вопроса, что мы разрушим то, что у нас есть, а что делать дальше? Что делать, понятно, главное – разрушить. А сейчас становится понятно, эта ситуация с долговым кризисом – даже не гвоздь в крышку гроба, а еще одна горсть земли на уже опущенный в землю гроб.

Вся эта система действительно работала. Я имею в виду экономическую систему Запада. Она работала и обеспечивала, пусть в комбинации с ограблением остального мира, жителям западных стран несколько десятилетий очень динамично растущее благосостояние народа. Но сейчас она работать перестала по причинам, никак не связанным ни с «кровавым Путиным», ни вообще с нашей страной. По своим внутренним причинам она перестала работать. Это не первый раз за историю, в истории многократно бывает и на самом деле регулярно повторяется ситуация, когда какая-то экономическая модель, которая десятилетия или столетия обеспечивала экономический рост, дальше работать перестает, потому что себя исчерпывает. В общем-то, это нормально.

И хорошо бы нам вспомнить… Многие говорят: у нас частная собственность, но мы не завершили переход к тому, чтобы было, как на Западе. Да мы, может быть, и живы только потому, что не завершили. Не потому, что всё, что на Западе есть и идет оттуда, плохо, а потому что нельзя копировать то, что давно изжило себя. Раньше надо было думать.

Леонтьев:

- Да, не надо впрыгивать в последний вагон поезда, который стоит, и от которого давно отцепили паровоз.

Юрьев:

- Нет, хуже. Который к пропасти едет без паровоза.

Савельев:

- Вы говорите, что это уже не первый раз, когда одна система сменяет другую.

Леонтьев:

- На самом деле как раз долговой кризис – это стандартный способ смены экономических эпох и экономических укладов.

Юрьев:

- Например, античная модель рабовладельческая в Риме блестяще работала много веков, а потом себя исчерпала, и пришлось после большой задницы начинать…

Савельев:

- Всегда практически было понимание, что за горизонтом. Сейчас есть понимание, что за горизонтом?

Юрьев:

- Да нет.

Леонтьев:

- Ближе к нашим баранам, к европейским. У нас европоцетричное историческое мышление, что является ошибкой с точки зрения даже Шпенглера 100 лет назад, но тем не менее, мы к этому привыкли, нас так в школе учили, как и всех европейцев. Франция была экономической доминантой. В тот момент, когда любая страна, которая является в данный момент доминантой, сначала она начинает доминировать за счет превалирующих преимуществ. У нее более конкурентоспособная экономика, она начинает вытеснять предыдущую, она начинает развиваться, она сначала растет качественно. После того как она достигает каких-то качественных границ, она начинает расти количественно. Потому что у тебя преимущества твоей модели (ну, другие догоняют) становятся менее явными, и ты начинаешь добирать количеством то, что не можешь получить качеством. И начинается экспансия. То есть сначала идет органический рост, потом идет экспансия, а потом, поскольку ты главный и доминирующий, ты начинаешь занимать, потому что тебе все дают.

Юрьев:

- Более того, тебе дают под меньший процент, чем другим, потому что ты самый надежный.

Леонтьев:

- Вот этот самый конец на букву «п» наступает тогда, когда ты находишься на пике этого давания. То есть у тебя уже нет ограничений. Вот Америка времен Буша, который считал, что она всё может, она может доминировать, ей союзники не нужны, это ослепление, и там был самый быстрый динамичный рост долга. Возьмем ту же несчастную Францию Людовига, который занимал на войну американскую. Как говорится, единственная война, которая была выиграна Францией против Англии, это американская война за независимость. Так вот, занимал, занимал, и вдруг в определенный момент перестали давать, сказали: не верим. Чем это кончилось, в конце концов, для французской короны? Кончилось это Бастилией и секир башкой. Ровно потому, что, грубо говоря, долги оказались реальными. То, что считалось номинальным (типа, кто же попросит отдать)…

Юрьев:

- Очень глубокое размышление. Я от очень многих людей, в том числе очень серьезных финансистов, руководителей гигантских инвестиционных фондов, то есть разумных, практических людей, в частных беседах слышал: ну и что, что такой размер американского долга, его же можно не отдавать. Не потому, что пойдите вы все подальше, а потому что его никогда не предъявят к отдаче. Пока не предъявят. Но только момент, когда предъявят, отделен тончайшим волосом от этого.

Леонтьев:

- Вот 60 «Томагавков» собьют…

Савельев:

- И все предъявят.

Леонтьев:

- Не все, но могут. Один раз или второй раз. И тут выяснится, что король-то голый. Достаточно, чтобы кто-то крикнул, что король голый.

Юрьев:

- Даже не так, если переходить на практику. В наше конкретное время не нужно, чтобы все предъявляли, достаточно, чтобы предъявил один Китай. Япония не может предъявить, она вассал, а Китай не вассал и предъявить может легко, если он решит, что ему опаснее не предъявить.

Леонтьев:

- Между прочим, в Америке один раз предъявили. Но это была ложная предъява, когда Де Голль громко, а немцы тихо потребовали золото. Америка объявила дефолт. То есть они перестали выполнять Бреттон-Вудскую гарантию по обмену доллара на золото. Но тогда был Советский Союз, тогда можно было пугать. Должно быть универсальное пугало.

Юрьев:

- Вы не забывайте, что Де Голль потребовал этого и получил посыл на три буквы, всего-навсего два года не прошло с момента Карибского кризиса.

Савельев:

- А сейчас эти долги могут быть со стороны США обнулены только войной?

Юрьев:

- А как еще? Можно отдать, если есть из чего. Когда я говорю, что можно отдать, я имею в виду теоретически. На самом деле можно формально отдать. Можно напечатать чудовищное количество дополнительных долларов, обесценив их и похоронив свою финансовую систему, и отдать бумажки. Но ведь долги отдают для чего? Для того чтобы должник был доволен и не начал никаких действий против тебя. И, во-вторых, чтобы свою репутацию как заемщика сохранить. Если они сделают так, как я сказал, то ни одна из этих двух целей достигнута не будет. А если ты не готов отдать, тогда, конечно, только война. А как еще?

Леонтьев:

- Напомним, с чего мы начали. Что всё бы ровно так давно и было бы, если бы не взаимное гарантированное уничтожение. В действительности гарантом продолжения агонии действующей системы, пока более или менее без эксцессов, являемся мы. Не очень сильная с экономической точки зрения страна, но, тем не менее, за счет ядерной мощи.

Юрьев:

- Но зато очень сильная просто.

Савельев:

- Вот такая загогулина, как Борис Николаевич говорил. В интересное время живем.